Не обращая внимания на ослепляющий солнечный свет, входя в подражание с бессонными ночами, Он молча поднял палец вверх, несмотря на то, что его никто не замечает….
Он орал дурным голосом, бежал, сбивая людей, несся, как вольный ветер в поле, вцепляясь взглядом в каждого проходившего мимо него. Он беспощадно смотрел в их глаза, выжидал ответа, ничего при этом не спрашивая. Он жрал глазами глаза чудаков, но чудаков лишь по его мнению. Сжигал их взгляд, как зверь, впившийся в жертву ему не принадлежащую. Люди пугались его, не выдерживая огня, пылающего в его глазах. Огня доброго, любящего, желающего понять, огня обжигающего, светившегося изнутри, но невыносимо жалобного и теряющегося. Люди шарахались от него, крутили пальцем висок, посылали…
В конце концов, Он остановился, остановился у берега реки, которая приняла сотни тысяч душ и тел, бежавших от действительности, отдавших себя ей, быстрой, беззаботной, вечно юной, укрывающей все пороги дна, подобно тому, как кошка прячет свои когти в мягких лапах.
Река журчала, взывая к себе; по ту её сторону возвышались горы, такие голые-голые, горы служили городу плахой: людей сбрасывали на пики гор, сбрасывали просто так, когда количество их превышало норму, когда в дымном городе появлялся воздух. Возникающий ниоткуда. Воздух душили, и хоть жить в городе становилось всё более невыносимо люди жили, жили с мертвыми пустыми телами… а горы хладнокровно принимали своих жертв, лишь немногие, уходя в паломничество, жили среди них. За рекой и в долинах гор расстилался лес, окутывающий своим мраком, в состоянии толи вечной ночи, толи вечных сумерек. Лес жил воспоминаниями о том, чего никогда не было и никогда не будет, Он существовал отдельно от всех, подчиняясь лишь своим законам и принципам бытия, не зная ничего о том, что происходило вокруг. Всё живое, окружавшее город не хотело даже близко подходить к нему не потому, что боялось, а потому, что сам лес и сами горы противились городу, но выкинуть из сознания не могли…
Но Он не был порождением города, Он был чужой, чужой для всех, взявшийся из ниоткуда, идущий непонятно куда, пылающий, но уже замерзший, Он не понимал куда идут люди…
Он остановился уже у реки, когда наступила ночь, и луна казалась ярче солнца, освещая всё вокруг своим холодным беспощадным светом, превращая людей в мертвецов с тускнелыми глазами. А луне было радостно: она смеялась содрагая всё. Только вот никто этого не слышал и не чувствовал; луна была где-то там, далеко, где-то среди ничего, в вакууме пространства… Радость луны ощущал лишь Он, и от этого ощущения ему становилось всё хуже. Его жгло, Он пытался укрыться от этого, но это было невозможно, ведь всё вокруг пропускало её лучи и не отбрасывало теней, единственное спасение – река. Он наклонился над ней начал судорожно всматриваться в дно. Дна не было видно, остались только желтые разводы от падавших листьев. Он наклонился ниже и тогда отчетливо увидел своё отражение: на нем не было ряби, все черты лица были видны ровно и отчетливо. Поток воды проносился мимо, а его отраженье будто застыло на месте и смотрело на него. Тогда Он начал жадно смотреть в глаза отражения, ища ответ, который пытался найти в глазах людей. Он вцепился в собственные глаза и сам, не замечая того, начал их жечь. Всматриваясь в самую глубину зрачков, пепелил себя же, с болью осознавая, что скоро умрет, лишь зная то, что не умрет как все люди: тупо и безнадежно пытаясь жить. Он жрал себя, сжигал, смеялся, как одержимый, пока наконец слезы, проступающие из его сердца не вышли наружу, вначале как маленький серый дождик, потом как ливень слезы падали на его отражение, но река не оставляла разводов – слезы утопали в ней, уходя в никуда. А Он всё плакал и вконец обнял свое отражение… Упав в воду Он вцепился в него, ведь его больше никто не мог понять, Он слился со своим отражением, и они стали одним целым, растворившись в пустоте…
Луна вдруг перестала смеяться и затихла, её свет немного потускнел и начал тлеть – когда растает никто не знал. Последний вопль его поглотил лес.
А Он пытался всё это время разбудить людей, а они, как роботы, шли, подчиняясь пустому механизму, по своим никчемным делам, по мере того, как Он останавливался сил у него становилось всё меньше и меньше: его уже разрывал на части собственный пепел: ему не было выхода, хотя выход был, но не было сил. Сделать сильнее его могли только такие же как Он существа.
Городу было всё равно, Он продолжал жить своей мертвой жизнью, любя свою собственную склепообразность. Людей не содрагнуло ничего, они также бесстрастно шли по улицам. Городу остался лишь Его обоженный след, растворившийся в скором времени среди асфальта, как и чуткие бледные воспоминания, запечатленные в пустых серых глазах.
Подул ветер, и отголоски Его мыслей улетели в сторону гор. Пошел дождь, и частицы Его сознания прибило к земле. От Него ничего не осталось. Только луна стала злее: она начала бояться новых невидимок из ниоткуда…
- / / -
По улицам шли люди, а свежий воздух дымного города всё надеялся, что когда-нибудь вернется Он. Когда-нибудь может кто-то другой будет также жечь глаза, пытаясь разбудить пустые зрачки, и остановится чуть позже, чем надо, не растворившись на радость луне. ТОЛЬКО КОГДА???
30.09 – 02.10.03.